Интервью главы ВТБ Андрея Костина. Главное

Интервью главы ВТБ Андрея Костина. Главное

Глава ВТБ Андрей Костин верит в восстановление экономики уже к концу года. О природной жадности бизнеса, причинах усиления роли силовиков и ожиданиях от встречи Путина и Байдена он рассказал в интервью РБК

ВТБ

RU000A0JUQE1

—

—

Андрей Костин

Что нужно для восстановления экономики

«Уже к концу этого года мы ожидаем восстановления экономики до допандемийного уровня. <…> У нас есть достаточно государственных ресурсов, и я сторонник того, чтобы эти ресурсы активно внедрялись в экономику. В условиях нынешней геополитики рассчитывать на большой вклад западных инвесторов не приходится. Я думаю, что активизация инвестиционного процесса плюс тот набор мер, который государство и правительство сейчас разрабатывают— по борьбе с бедностью, по сокращению административных ограничений и другие,— все это достаточно устойчивого роста».

О необходимости реформ

«Мы живем в очень непростой период, в условиях постоянного внешнеполитического давления, и наша внутренняя политика и деятельность правоохранительных, силовых структур во многом зависят от внешних факторов. Трудно рассчитывать на какую-то серьезную либерализацию в условиях, когда мы находимся в состоянии практически холодной войныи испытываем давление Запада на наши внутренние процессы.

Институциональные реформы, конечно, нужны. Меня поражают сроки рассмотрения дел по экономическим преступлениям. У нас по три-четыре года иногда люди ожидают решения суда… <…> Я думаю, вся система должна работать быстрее. Это признают, кстати, и руководители наших правоохранительных органов».

Об инвестициях в инфраструктуру

Читайте на РБК Pro

Как развод уничтожает отлакированный образ «доброго» Гейтса

Основатель «ВкусВилл»: если сотрудник не ошибается, его надо уволить

Как китайские электрокары за $10 тыс. перекроят автопром — Bloomberg

Как номинальные гендиректора «сдают» судам настоящих владельцев

«Инфраструктура России очень нужна, у нас ее недостаточно. <…> Уверен, мы вполне можем сделать скачок в области инфраструктуры, интерес большой даже у иностранных инвесторов. Мы тоже готовы [инвестировать], и у нас есть богатый опыт этой работы».

О жадности бизнеса

«Если говорить о жадности, то еще Маркс писал, что максимизация прибыли является природной особенностью бизнеса. Другое дело, что это не должно делаться за счет общества. Необходим баланс во взаимоотношениях бизнеса и общества. Бизнес может и должен больше тратить на социальные проекты».

О старом и новом президентах США

«Мы сталкивались с очень противоречивой политикой Трампа, который заявлял о своих хороших чувствах к России, но поступал совершенно наоборот: большое количество санкций было введено, отношения ухудшились. При Байдене— тоже противоречивая политика: с одной стороны, его администрация быстро заключила продление договора СНВ-3, но с другой— мы видим продолжение санкций, в том числе против «Северного потока-2».

Я думаю, что проблема взаимоотношений с администрацией Байдена еще и в том, что трудно понять ту свиту, которая играет короля. Мы пока не можем просчитать даже, кто сегодня эту политику формируетпомимо самого президента. Кроме госпожи Нуланд (Виктория Нуланд— заместитель госсекретаря США по политическим делам. — РБК), которая врядли считается большим другом России, пока трудно определить, кто там главный: ЦРУ, Пентагон, Госдеп, какие-то советники. <…>

От политики санкций американцы полностью не откажутся, потому что и конгресс, и сенат заряжены на это— для них это стало модной фишкой. Байден— очень опытный политик: он и Россию знает хорошо, и в Советский Союз приезжал. Поэтому, возможно, стоит надеяться на более стабильную политику, которая будет обеспечивать более надежную основу для развития наших отношений».

О встрече Путина и Байдена

«Очень важно, чтобы прошла встреча между Байденом и президентом Путиным. Повестка, думаю, будет интересная. Оченьбы хотелось, чтобы мы оттолкнулись от дна. Я еще года три или четыре назад в интервью американскому телевидению сказал, что при таком уровне отношений у нас не будет послов, и сегодня де-факто мы понизили уровень до временных поверенных. Прекрасно понимаю почему: потому что послам делать нечего при таком уровне отношений. Оченьбы хотелось, чтобы эти отношения начали выправляться— и для банковского сектора, для финансового это очень важно».

О ситуации в Белоруссии и последствиях для России

«Нас пытаются прицепить постоянно… Вот сейчас опять. Где-то в Белоруссии инцидент с самолетом— опять Россия звучит. Мы ведь там никак не задействованы, это другая страна, другая территория. Я не думаю, что мы для Лукашенко ловим в егоже небе оппозиционеров (по одной из версий, участие в спецоперации принимали российские спецслужбы.— РБК). Я не могу представить, что мы каким-то образом в этом участвовали— не наше воздушное пространство, не наш самолет. <…> Я не хочу верить в то, что Запад припишет это России, да еще и введет какие-то санкции. <…> Это геополитика. У меня пока нет информации, что какие-то санкции планируются в отношении банка ВТБ в связи с инцидентом, и считаю их маловероятными, потому что это совсем далеко от нас. Будем смотреть».

О санкциях на рублевый госдолг

«Американцы могут покупать эти облигации на вторичном рынке. Портфель банка ВТБ в 1,7 трлн руб. [по ОФЗ] превышает портфель, который все американские инвесторы держат (не более 1 трлн руб. — РБК). Доля американских инвесторов для нас не так существенна, и мы можем без них обойтись. Но, конечно, на инвестиционныйклимат очень сильно действуют меры в отношении финансовой сферы. И особенно в отношении государственного долга».

О риске более жестких санкций и сценарии на время «Ч»

«Это абсолютно риторический вопрос, и мы его задаем с 2014 года. Конечно, такие санкции возможны, потому что такие предложения звучат и звучали много раз в стенах конгресса, сената и т.д. Есть известный законопроект, который предусматривает санкции в отношении банков. Есть санкции, уже примененные в отношении наших коллег: банка «Россия», еще нескольких банков. Так что, к сожалению, такие факты и предложения имеются, они время от времени вбрасываются на обсуждение. Но я всегда расценивал это как очень жесткий выпад в такой уже полугорячей войне в отношении России. Это былбы очень серьезный шаг со стороны американской администрации, которая на сегодняшний день все-таки, на мой взгляд, пытается избегать решений, которые привелибы к необратимым последствиям. <…> У нас (у банков. — РБК) еще в 2018 году был принят план совместно с Центральным банком. Он предусматривает наши совместные действия в случае наступления времени «Ч»: что делать с валютой и т.д. Государство будет помогать таким банкам, будет поддерживать, прежде всего в части работы с вкладчиками. Все банковское сообщество будет помогать, такие сценарии все проработаны. Мы их постепенно обновляем с учетом развития ситуации. Безусловно, обязательства свои финансово-банковская сфера будет выполнять. Переживем и как-то переварим».

О прагматичности американских инвесторов

«Характерно, что американские финансовые институты всегда были более смелыми во взаимоотношениях с российскими, чем многие другие. Мы это объясняли тем, что, наверное, им проще позвонить в OFAC (Office of Foreign Assets Control; управление по контролю над иностранными активами в Минфине США.— РБК) и выяснить что-то или договориться. Когда впервые ввели санкции против нас, против крупнейших компаний российских, американцы все мандаты [на облигации] расхватали в то время, как европейцы отказывались. Я думаю, что американцы— очень прагматичные люди. Они смотрят за тем, затрагиваютли санкции интересы своих инвесторов».

Об отключении SWIFT и от долларовых расчетов

«Я не верю в отключение SWIFT, потому что чтобы нанести удар по нашему сектору, SWIFT не нужен. <…>

Зачем это американцам? У них есть свой инструмент. Они отключали наши банки и иранские банки до этого от долларовых расчетов с введением вторичных санкций в отношении европейских банков. Они говорят, что если ты (европейский банк. — РБК) будешь работать, допустим, с этим подсанкционным банком, то ты будешь тоже отключен от американской системы. Они чуть было не сделали это с французскими банками, когда были претензии по нарушению санкций в отношении России. Это пугает и европейцев».

Про потенциал и человеческий капитал

«Главное, что у нас есть,— это человеческий потенциал. Чтобы мы ни говорили, еще в советские времена у нас были светлые головы, которые изобретали, делали и продвигали. Научный потенциал у России огромный. <…>

Надо перенацелить нашу экономику. Мы часть мирового рынка, и превратиться в Северную Корею для нас невозможно».

Естьли риск пузыря на рынке кредитования

«Я не сторонник ограничительных мер административного характера и не вижу пузыря на сегодняшний момент. <…> У каждого банка есть своя система управления рисками. Мы, поверьте, за этим достаточно внимательно следим. Банкам надо зарабатывать деньги. Поэтому они готовы принимать на себя больший риск. <…> Будемли мы усиливать политику в отношении контроля за рисками? Будем, если мы сами увидим, что есть пузырь. Банки, крупные уж точно, заинтересованы в этом».

Когда закончится бум на рынке частных инвестиций

«Нам кажется, что бум не прекратится, и повышение ставок, особенно не столь значительное, не сыграет в этом роли. Если брать долю инвестиций в средствах граждан, она еще далека от средних значений в других странах. У нас она— 20%, при этом может достигнуть 40%. В Европе данный показатель— 50%, в США — 80%, поэтому можно говорить о притоке 7–8 трлн руб. частных сбережений на рынок в ближайшие три года. Мы рассчитываем треть из этой суммы забрать, то есть показать прирост более 2 трлн руб. Безусловно, нужно ограничивать людей, плохо понимающих, что они покупают, от этих покупок».

Про дивиденды

«Мы возвращаемся к практике дивидендов на уровне 50% по итогам 2020 года. Но отмечу, что в этом году все западноевропейские банки вплоть до осени имеют жесткий запрет со стороны Европейского центрального банка на выплату каких-либо дивидендов. Поэтому у нас [в России] уникальная ситуация, когда Минфин все равно настаивает на том, чтобы банки и компании с госучастием платили 50%. И мы готовы платить, это хорошо влияет на стоимость акций, но у меня вопрос. Государство недавно заявило о том, что будет смотреть за дивидендами частных компаний и что большие дивиденды у частных компаний— это плохо. Что тогда получается? Если высокие дивиденды, допустим, платит ЛУКОЙЛ, это плохо, а если «Роснефть»— это хорошо? Тогда должен быть единый принцип».

Про ESG в России

«У каждого банка сегодня есть четкое понимание, какие кредиты он может давать, какому клиенту может открывать счета. Примерно тоже, как я понимаю, на Западе хотят создать и для системы ESG, в частности для охраны окружающей среды. Но западноевропейские банкиры вовсе не желают все это взваливать на свои плечи. И я считаю, они правы. Стандарты должны вырабатывать и контролировать государственные органы. Естественно, банки готовы принимать участие в этом процессе.

Нам, конечно, надо прежде всего разработатькомплекс собственных стандартов и далее стремиться к тому, чтобы международные стандарты учитывали наши интересы. Ведь наша экономика— ресурсная, во многом опирается на производство углеводородов. И нельзя, чтобы мировая политика ESG поставила Россию в неконкурентное положение. <…> ESG— это не только про экологию, но и про социальную ответственность. У нас в угольной промышленности заняты более 100 тыс. человек, еще более 500 тыс. работают в смежных областях. Мы что, хотим их всех на улицу отправить? Российская экономика— такая, какая есть, и при всех мировых тенденциях, изменениях мы все-таки должны двигаться поступательно».

Про работу с малым бизнесом

«Малый бизнес очень интересен. У нас огромный скачок: мы поставили цель в миллион подобных клиентов к 2023 году, по итогам этого года планируем, что их будет более 800 тыс. Почему интересен? Он высокодоходный. Он, конечно, более подвержен негативным цикличным колебаниям, но тем не менее. <…> Когда-то мои слова про малый бизнес истолковали так, что я против малого бизнеса. Но я сказал одну простую вещь: одного кредитования недостаточно для его развития. <…> Наше государство пыталось навязать крупному бизнесу закупки у малого бизнеса, а потом смотришь на них, а вокруг одни родственники или друзья. Такого тоже быть не должно. Поэтому мне кажется, что работа с малым бизнесом— это комплекс мер, надо больше его защищать, он более беззащитный перед лицом техже самых силовых структур. Плюс его стоит защищать от проверяющих органов. Ему надо помогать, потому что в нашем понимании малый бизнес— это только пирожки печь, но этоже не так. Нехватка финансов у этого бизнеса тоже проблема, но к исправлению этого мы сейчас идем, стремимся к этому».

Об инвестициях в «Первый канал»

«У нас отношения [с вещателем] развивались давно. Мы были и остаемся кредитором компании. Нам интересен этот актив как коммерческий проект. Не только мы так считаем, но и государство— иначебы Максима Орешкина не назначили председателем совета директоров. Орешкин не отвечает в администрации президента за СМИ или за политику, он экономист, и это как раз говорит о том, что государство тоже имеет вполне прагматичный подход».

О катарских инвесторах

«Понятие «финансовый инвестор»— это точно про катарцев: никогда не вмешиваются в оперативное управление. Им важнее дивидендная политика. Если им не нравится, они продают».

О новых глобальных рисках

«Сегодня главный вызов состоит в том, чтобы меры поддержки не стали чрезмерными, не создали избыточного отрыва цен от фундаментальных значений и величин. <…> В следующие несколько лет основным риском для глобальной финансовой стабильности будет способность вовремя и постепенно свернуть меры поддержки 2020 года».

Главный вывод после года пандемии

«Никакая зараза нас не возьмет. Россияне— люди крепкие, и мы справимся с любой иностранной заразой. И второе— намбы хорошо работать в мирное время так, как мы умеем мобилизовываться в период кризисов, пандемий, войн и т.д. В таком случае все былобы прекрасно, мы былибы одной из самых процветающих стран».

Антон Фейнберг,

Иван Ткачёв,

Ирина Парфентьева